Знамя Победы и кантарианский крест

 

Вместо предисловия

Безусловно, ХХ век стал для России веком великих жертв и великих героев. Если говорить о последних, то умалять или превозносить кого-то из них в отдельности — нельзя. Однако бесспорно и то, что в масштабах всего мира, в масштабах мировой истории, три наших соотечественника стали, выражаясь современным языком, супергероями. Один — Юрий Гагарин, - стал символом победы в битве за космос, а двое других — Мелитон Кантария и Михаил Егоров, - создали хрестоматийный символ Победы над фашизмом. 

Другой вопрос: каким образом кто-то из них имеет отношение непосредственно к Кинешме? И кто, главное? 

Ответ: Мелитон Кантария. Самый знаменитый в мире грузин после Иосифа Сталина. Лично Мелитон Варламович никогда не бывал у нас, хотя в свое время объездил весь Советский Союз. Однако с февраля этого года в Кинешме начал служить иеросхимонах отец Илья (Кантария), внучатый племянник Мелитона Варламовича. Впрочем, сам отец Илья по исконной грузинской традиции величает своего дядю никак иначе как дедом, а Мелитон Варламович, покуда был жив, называл племянника внуком. Так трогательно и родственно в Грузии выражается взаимолюбовь между поколениями. 

 

Кантарианский род

- Вообще все, кто носят фамилию Кантария — единокровки, - рассказывает отец Илья. - Весь кантарионский род пошел из села Джвари, где родился сам дед. Название села переводится с грузинского как «крест». Существует предание, что жители Джвари в древности являлись смотрителями животворящего креста, к которому съезжались на поклонение митрополиты и архиепископы со всей Грузии и со всей России. Подлинность предания я подтвердить не могу, но от стариков часто приходилось слышать его пересказы. 

Любопытно, что при всем при том, по признанию отца Ильи, только он из послевоенного поколения рода Кантария пошел в священники. 

- В 1999 году после смерти мамы я, на то время генеральный директор торговой компании в Ярославле, отправился в грузинский монастырь Святого Георгия, чтобы сорок дней молиться за упокой маминой души, - делится отец Илья. - Там ко мне пришло желание отречься от мира и пойти в монахи. Монастырская братия посоветовала поехать в российский город Иваново к архиепископу Амвросию, чье подвижничество на ниве служения Богу имело известность даже за пределами России. Я так и сделал, поехал в Иваново. Владыка Амвросий благословил меня на монашество, а второй мой постриг в великую схиму он совершил лично. Я убежден, что владыка Амвросий великий старец, отец всем людям и утешитель. К нему до сих пор едут люди со всех концов бывшего СССР. 

Облачившись в монашеские одеяния, отец Илья оставил жену Елену (в ней течет русская и грузинская кровь, половинка на половинку) и троих детей. Это совсем не значит, что он бросил их на произвол судьбы. Дети отца Ильи уже оперились и способны сами позаботиться о себе. Старший 31-летний Виссарион закончил академию морского плавания, закончил аспирантуру и сейчас получает докторскую научную степень. Средняя 25-летняя Инга выучилась на юриста. Оба они живут в Грузии. А младший Нико поступил недавно в Ярославскую сельскохозяйственную академию.

- Я привык всего добиваться сам и приучил к этому сыновей и дочь, хотя по грузинским традициям считается, что пока отец и мать живы, они должны покровительствовать над детьми, - замечает отец Илья. 

В отличие от прямых потомков Мелитона Кантария, мирская жизнь отца Ильи состояла из одних взлетов, в прямом и переносном смысле. Напомним, что с началом грузино-абхазского конфликта в 1992 году Мелитон Варламович вместе с семьей из 15 человек отправился в Москву, где ему, как легендарному герою войны, власти давно обещали квартиру. Но к его приезду политический режим сменился и новые хозяева страны демонстративно отвергали живого символа великой Победы. У старого солдата после скитаний по чиновничьим кабинетам встало сердце, а его семью ждали переходы метро, торговля цветами, а затем съемные квартиры и частный извоз. 

Отец же Илья практически всю мирскую жизнь летал. Сначала он закончил Славянское летное училище на Украине, освоил военные самолеты Як-18 и Ан-22, прошел военным летчиком от начала и до конца Афганистан, а когда начался развал СССР и советской авиации, он будучи в звании подполковника переучился на гражданского пилота и стал летать на ТУ-134. Как другой грузин - Мимино в исполнении Вахтанга Кикабидзе из одноименного фильма. 

- Мне помог друг Мелитона Варламовича генерал-полковник Алексей Иванович Сильнягин, - вспоминает отец Илья. - Помог с устройством в академию авиации на той же Украине. Когда же и с гражданскими самолетами началось брожение и перетягивание одеял между бывшими республиками и Россией, моя родная сестра Нана, в девичестве тоже Кантария, позвала меня в Ярославль на машиностроительный завод, где работал цех авиационных деталей.

Вскоре затрещало по швам и ярославское предприятие. Бывший пилот-инженер Олег Невроевич (мирское имя отца Ильи — Олег) решил испытать себя в коммерции, организовать торговую компанию. И не прогадал, достиг высот и там. 

Как видим, отец Илья во многом повторил судьбу «деда» Мелитона. Военная служба, война, так называемая трудовая деятельность и в конце концов торговля. Вспомним, что Мелитон Кантария после Великой Отечественной войны работал на стройке, в колхозе, а потом некоторое время возглавлял торговую отрасль в Сухуми. Сейчас же отец Илья словно бы «отрабатывает» миссию, предначертанную всему кантарианскому роду, вышедшему из села Джвари — из земли «смотрителей креста».

 

Братья

- Что дед, что мой отец были очень верующими людьми, - рассказывает отец Илья. - Они оба признавались, что когда шли в атаку, то искренне молились Богу. Только следовало скрывать свою веру от Особого отдела, молиться или молча, или шепотом себе под нос.

Отец кинешемского батюшки Невро Артемович приходился Мелитону Кантария двоюродным братом. Он ушел на войну в 1941 году, а вернулся домой только в 1948-м; ему еще пришлось послужить в советской зоне оккупации Германии. Долго служил, несмотря на несколько полученных в войну ранений и контузию. В первых числах мая 1945-го он тоже находился в Берлине и, прослышав о том, что некий Кантария водрузил над рейхстагом знамя — а задача по водружению ставилась перед всеми и потому у всех на устах затем звучали имена первопроходцев, - Невро Артемович сумел правдами и неправдами встретиться с Мелитоном. Братья успели только обняться и расцеловать друг друга. Встреча закончилась, едва начавшись.

Но и она могла не состояться, если бы полгодом раньше военный трибунал не помиловал Невро Артемовича. Тогда, будучи офицером, он выводил свой отряд из окружения. После трех суток блуждания в польских лесах голодные, как волки, солдаты вышли к деревне. Невро Кантария сразу заприметил лошадь в школьном дворе. Он своими руками вывел ее из стойла и пристрелил. Увы, конина не успела свариться и насытить бойцов — в деревню вошел взвод Особого отдела. Услышав от поляков жалобы на советского «живодера», особисты безо всяких проволочек поставили Невро к стенке. За секунду до залпа вмешался командир мотострелкового батальона, также оказавшегося в злополучной деревне. Комбат попросил особистов не спешить, а отдать командира голодного отряда под трибунал. Позже военные судьи помиловали Невро Кантария и даже постановили ему вернуться в родной полк. Но уже сержантом. 

- Отец и дед Мелитон сильно походили друг на друга внешне, - вспоминает отец Илья, - особенно верхней частью лица, глазами, бровями и носом. Зато характерами они разнились. Мелитон Варламович был мягкий, покладистый, а отец мой — суровый и требовательный. Еще один мой дядя Иуза Цитаишвили, с материнской стороны, не дожил до конца войны. Он погиб под новгородской Хутынью. Недавно я служил над его могилой панихиду. 

Два ордена Красной Звезды, орден Славы, множество медалей «За освобождение...» и наградные часы Невро Кантария сейчас хранятся у Нико, младшего сына отца Ильи. В память же о Мелитоне Варламовиче отец Илья носит с собой крохотную фотографию.

 

Мифы

- Архив фотографий с Мелитоном Варламовичем у нас большой, но он находится весь в Грузии. Со мной осталось только одно фото, которое мне подарил в 1985 году на Параде Победы его фронтовой друг, полный кавалер орденов Славы Александр или Анатолий, увы, не помню имя. Он сказал, что ему все равно скоро умирать, а передать фотографию после себя некому, - отец Илья показывает коричневый снимок с оборванными краями.

На снимке Мелитон Варламович выступает на каком-то военном собрании. Не так-то много можно отыскать послевоенных фотографий с ним. Его дом, где хранился основной фотоархив, в 1992 году повергся бомбежке. Архив сгорел. 

- Первый раз я увидел Мелитона Варламовича, когда мне было пять лет, - продолжает отец Илья. - Тогда многие семьи Кантария съехались на большую пышную свадьбу. Наши семьи встречались постоянно, но более всего я сблизился с дедом, когда стал военным. У меня даже в летном удостоверении написано его рукой доброе пожелание. Три раза мне удавалось присутствовать на встречах деда с Михаилом Егоровым. По этому поводу сразу развенчаю миф о том, что Михаил Алексеевич спивался. Это полная ложь! Да, он любил выпить, но он не уходил в запои. Кстати, неправда еще и то, что на встречах деда и Михаила Егорова заказывались только любимые Сталиным вина хванчкара и киндзмараули. На самом деле Мелитон Варламович больше всего любил коньяк, и Михаил Алексеевич поддерживал его в этом. Также поспешу развенчать миф о том, что дед произносил тосты за Гитлера, будто без Гитлера не было бы и Звезды Героя. Ложь! Ничего подобного дед не произносил и не мог себе позволить произнести. Вообще, много неправды пишут о нем. Например, неправда, что до грузино-абхазского конфликта семья Мелитона жила «как у Христа за пазухой», а абхазы потом все отобрали. Семья не бедствовала, но и богатой не была. Дед не занимался накопительством, он не был мещанином. И никто у него ничего не отбирал, это выдумки политиков. Также неправда, что Грузия не давала семье деда гражданство. Наоборот, грузины руками и ногами тянули к себе Мелитона, но в то время все, кто имел какую-то значимость, авторитет, уважение, уезжали из обнищавших Грузии и Абхазии в Россию. Между собой дрались только политики, а простые люди, грузины и абхазы продолжали считать друг друга братьями и не хотели воевать. Я даже просил маму приютить всю семью деда у себя, в южной Грузии, зная, что никто бы их там не тронул (проблема для Мелитона Кантария заключалась в том, что его жена была абхазкой), но они сами не захотели перебираться к нам. Неправда еще и то, что дед ездил по тюрьмам и вызволял из них своих приятелей. Поездки по тюрьмам у него были регулярные, но он преследовал цель помогать ветеранам Великой Отечественной и ветеранам Афганистана, если возникали сомнения в справедливости приговора в отношении их. 

 

«Свинцовое поле»

Наконец отец Илья подходит к главному. Он вспоминает беседы Мелитона Кантария и Михаила Егорова о войне.

- Если бы знать, если бы понимать в свое время, какую важность имели те беседы, то я бы записывал их, - вздыхает отец Илья. – По молодости лет они казались мне довольно обычными, а порой совсем неинтересными. Но четко отпечатались в памяти моменты, когда дед и Михаил Егоров начинали вспоминать убитых друзей. Они оба плакали при этом. И постоянно я слышал от них о «свинцовом поле», про которое ни тогда, ни после нигде не читал. Ни в книгах, ни в газетах. Под «свинцовым полем» имелись в виду подступы к рейхстагу. По сути, все это пространство было постоянно наполнено оружейным огнем и пройти сквозь него и не умереть шансов никто практически не имел. То же самое я слышал от сослуживца деда, который жил в Казахстане, в Актюбинске, где я заканчивал свою военную службу. Он говорил, что командование бросало на Берлин просто немыслимое количество людей. Оно не считалось ни с какими жертвами, чтобы взять рейхстаг. И люди шли, охваченные каким-то сверхчеловеческим буйством. Поэтому становится особенно неприятно, когда кто-нибудь пытается доказать, что водружение знамени на купол рейхстага являлось постановкой и что грузина Кантария кто-то «выбрал», чтобы получился подарок грузину Сталину. Да, я знаю, мне говорил об этом сам дед, что в каждый развед-отряд обязательно назначали по одному грузину, но отбор их осуществлялся жесточайший. Требовались самые опытные и отчаянные люди. К таким относился и Мелитон. И вообще все, кто пошел с ним на крышу, отличались своего рода безрассудностью. Автоматчики, прикрывавшие знаменосцев, все, как один, были сорвиголовы. Много среди них числилось и легендарных «штрафников». Или взять того же Егорова, он получил в 1943 году тяжелое ранение и его комиссовали. Врачи решили, что к службе он уже не годен. Пожив немного мирной жизнью, Михаил Алексеевич пришел к военкому с гранатой и, выдернув кольцо, заставил того написать «годен». Конечно, только такие люди могли сделать то, что сделали. Скажу больше: от деда я узнал, что не 12 человек пошли водружать знамя, как гласит официальная версия. Пошла целая рота. Из сотни человек остались в живых и добрались до купола трое. Дед, Егоров и младший лейтенант Берест. Последнего я ни разу не видел. Вскоре после Победы Алексей Берест выбросил в окно военного следователя, который считал, что имеет право посмеяться над его подвигом. Тюрьма. Умер он, когда мне шел всего десятый год. Прыгнул под поезд, чтобы спасти ребенка. Ребенка спас.

 

Вместо эпилога

В 2007 году в интервью столичным «Известиям» Шота Кантария, сын Мелитона Варламовича, предрек, что через пять лет их фамилию никто в России не вспомнит. К счастью, Шота Мелитонович тогда ошибался. И пусть его ошибка имеет силу еще долгие годы.

Тем более не хотят, как оказывается, забывать фамилии великих знаменосцев в Германии. Там их очень хорошо помнят.

- Однажды я решил побывать в Берлине, увидеть своими глазами места, где творили священные подвиги мой дед и тысячи других наших воинов, - заканчивает беседу отец Илья. - Я приехал в немецкое посольство, назвал себя и тут же получил отказ в визе. Без объяснения причин.

 

P.S. Говоря о ценности исторической памяти для всей России Кинешмы в частности, отец Илья отдельно заявляет:

- Я безмерно благодарен владыке Илариону, епископу Кинешемскому и Палехскому, за возможность нести свое священническое служение под его благодатным и мудрым руководством на земле, которая помнит свою историю и своих героев. 

 

 

 

Данный материал публикуется по благословению Его Преосвященства, Преосвященнейшего Илариона, епископа Кинешемского и Палехского. Редакция регионального еженедельника «168 часов» выражает Владыке глубокую признательность.