Сергей Фадеев сел и написал письмо Наталье. Сокамерник в это время сотый раз за день перепевал Наговицина «До свиданья, кореша», но за месяц следственного изолятора у Сергея выработалась глухота к соседским песням.
«Наталья, здравствуй!
Кажется, настал день, когда я решился дать весточку о себе. Сначала было не до того, а потом сделалось стыдно, что вот так. Сейчас успокоился и думаю, что пора.
Для начала признаюсь, что выдавал себя немножко не за того, кем был. Я рассказывал тебе, что музыкант, подменяю в группе «Ария» основного бас-гитариста и поэтому пропадаю на месячных гастролях. Никаких месячных у меня, конечно, не было, а были вахты в Москве. В охране.
Я так же, как и тысячи других кинешемцев, уже не первый год езжу на вахты. А что делать. Со своей сельхозакадемией у себя дома я не пригодился. Мне нравилось на факультете биотехнологии животноводства, чуть было не получил красный диплом, но дальше дело не пошло. Поехал после учёбы подработать в Москву, думал, что на полгодика, а застрял на пять лет.
В наше время трудно куда-то влиться, но ещё труднее вылиться. Если бросить уже насиженное место, то надо сразу суметь попасть в какую-нибудь струю. Иначе дольше месяца не протянешь. Зарплаты сейчас такие, что хватает ровно на месяц. Поэтому я и такие, как я, боимся искать лучшую долю и отказывать от того, что уже есть. Как говорится, лучшее враг хорошего.
Так бы и тянул я свою лямку, но повстречал тебя и в моей голове словно бы взорвалась водородная бомба. Пассажиры, конечно, всегда заглядываются на проводниц, воображают себе всякое неприличное, но я посмотрел на тебя совсем иначе. Без расчета, что вот прямо сейчас тебя можно окрутить.
Сначала я просто любовался тобой, а потом каждую поездку стал что-нибудь дарить тебе. То цветы, то конфеты, а потом разную бижутерию.
Бусам, подвескам, колечкам, брошкам, серёжкам ты радовалась, как пятилетняя. А у меня в это время на душе выли собаки. Я понимал, что дарю тебе дешёвку из меди и обычного стекла, в то время как ты была достойна серебра, золота и рубинов с изумрудами.
Целый год дарил я тебе дешёвые подарки, а однажды одёрнул себя и сказал: «Надо действовать за пределами своих возможностей. Ты же сама признавалась, что тебя зовут замуж чуть ли не каждую неделю».
Оставалось придумать, как прыгнуть выше своего роста и выше роста конкурентов. В один прыжок.
Думал я над разными вариантами, но все они сводились только к тому, как продать что-нибудь из того, что уже есть. Одним разом получить деньги, одарить тебя и позвать в жёны. А там будь как будет.
Только у меня ничего не было, вот в чём мой минус. Ничего, кроме формы охранника и съёмной квартиры. Кота не считаю. Кстати, я сильно скучаю по коту. Не знаю, кормят ли его соседи. К тому же он игривый, с ним играть надо, а меня нет.
Короче, я решил воспользоваться тем, что находилось у меня под носом. Выручкой цветочной фирмы, в которой работал. В последний день очередной своей вахты открыл сейф (как-то мне удалось краем глаза увидеть, что хозяин прячет ключ под этим же самым сейфом) и взял всё, что лежало.
Оказалось не так и много. Я думал, что будет миллионов двадцать, а на деле едва набирался миллион. С другой стороны у меня и миллиона никогда не водилось.
Я купил букет из ста одиннадцати роз, купил невероятного по размерам плюшевого медведя, а ещё золотое кольцо с пятью крупными, как мои нынешние слёзы, изумрудами.
До Ярославского вокзала еле добрался. Одной рукой удерживал тугой грандиозный букет, а другой – гигантского медведя. Ничего не видел ни справа, ни слева. Поверь, это не так-то просто передвигаться по Москве, если не видишь фронтальным зрением.
На вокзале у меня закружилась голова. Я ждал, что могу упасть в обморок от волнения. Ждал встречи с тобой.
Перед посадкой на поезд пошёл в сторону перрона и тут меня остановили полицейские. Спросили документы, но у меня не хватало рук, чтобы вынуть паспорт. Тогда они предложили пройти в дежурную часть, из которой я вышел только к концу дня и то, чтобы сесть в машину и поехать в СИЗО,
Скоро суд. На суде в качестве вещдоков будут представлены кольцо, сухие розы и тот медведь.
Наверное, я не увижу тебя года три или четыре. Может быть, пять. К тому времени ты, возможно, станешь начальником поезда и у тебя будет семья.
А я хотел, чтобы сразу».
(Имена и фамилии изменены)