Жил на свете и нисколечко не тужил мужчина по имени Игорь Соколов. И были у него две страсти, которые приносили ему одновременно удовольствие и доход. Две эти страсти – рыбалка и изготовление ножей – сделали его, как говорят в высоких кругах (например, у подъезда), человеком цельным и состоявшимся.
Представьте себе, каково это, просыпаться с мыслью «О, сегодня буду делать то, что обожаю!» и засыпать с мыслью «А за это мне ещё и заплатили!». Такой вот дзен по-русски, и даже без налога на добавленную стоимость.
Рыбалку Игорь воспринимал как ритуал единения с природой. Ну, так он себе это представлял. На самом деле, в его душе, как в хорошем советском телевизоре, постоянно вещали два канала. На первом – канал «Любовь к природе»: пение птиц, шелест листьев, плеск волны. На втором – канал «Безжалостная эксплуатация природы»: всплески застрявшей в сети рыбы и звон монет. Второй канал, увы, всегда перекрывал сигнал первого.
Удочки Игорь использовал для отвода глаз. Вернее, для «театра одного увлечённого рыбака». Он высиживал на берегу с видом философа, созерцающего бытие, но настоящая магия творилась чуть поодаль, на глубине. Там, в мутных водах притоков Волги, Игорь расставлял свои «денежные фабрики» – десятки метров дешевых китайских сетей. Его принцип был прост: «Поставил и забыл». Вернее, «поставил, а при малейшем шорохе, напоминающем шаги рыбинспектора, – бросил и сделал ноги». Сети эти, брошенные на произвол судьбы, продолжали добросовестно трудиться, превращаясь из орудия лова в орудие массового мора рыбы. Они день за днем, неделя за неделей губили рыбу, которая, попавшись, тихо и бессмысленно тухла.
А вот добыча, что все-таки попадала в цепкие руки Игоря, немедленно отправлялась на рынок. И не просто на рынок, а на самый что ни на есть премиальный его ряд, где цена на свежую рыбу заставляла плакать от зависти свинину и телятину. Для Игоря река была не храмом природы, а дойной коровой, причем доить он предпочитал её не вручную, а промышленным насосом.
Вторая его страсть – ножи. Свой гараж Игорь превратил в святая святых, в кузню Вёлунда по-соколовски. Здесь он был не браконьером, а творцом, художником, кузнецом своей судьбы. И судьбы своих друзей. Ибо лучшим подарком на день рождения, по мнению Игоря, считался, конечно же, нож. Собственного производства. Во-первых, оригинально, а во-вторых, бюджетно – нужны лишь пара дней, заготовка из старого напильника и электричество от «левой» розетки. Экономил Игорь с размахом.
Но всему приходит конец, особенно удачному браконьерскому беспределу. В один из идеальных для «промысла» дней Игорь устроил свой коронный номер. Приехал на реку, заботливо расставил сети в укромном месте, а сам устроился на берегу с удочкой, изображая из себя этакого Ивана-дурака, который сидит и ждёт, когда щука сама в руки прыгнет.
В ста метрах от него копошились двое других рыбаков. Игорь, как ястреб, изучал их в течение трёх часов и в итоге пришёл к мнению: «Слишком буднично себя ведут. Унылые неудачники, у которых ни единой поклёвки. На меня вообще ни разу не посмотрели. Значит, стыдятся спросить, клюёт ли, чтобы самим про себя не рассказывать. Это точно не Рыбнадзор и не полиция».
Успокоившись, он решил, что пора собирать урожай. Подплыл на лодке к своей сети, поднял её, тяжелую и бьющуюся, и вернулся к берегу, мысленно прикидывая выручку.
И тут его встретили те самые неудачники. Движения их были вдруг лишены всей прежней будничности, а в глазах зажегся тот самый профессиональный огонек, который виден у кота, наблюдающего за мышкой.
— Здравствуйте, уважаемый! – сказал один из них, показывая удостоверение. – Доставайте свой улов, будем вместе пересчитывать, чтобы установить ущерб водным биологическим ресурсам. Считайте это общественной работой.
Игорь вздохнул и принялся за дело. Но дело это оказалось муторным. Рыба цеплялась за дешевую леску каждой чешуйкой, каждым жаберным лепестком. Процесс напоминал попытку распутать колтуны на мокром коте. Терпение Игоря, никогда не отличавшееся богатырскими запасами, лопнуло.
Вспомнив, что он не только браконьер, но и кузнец, Игорь рыцарским жестом выхватил из ножен свой фирменный нож и взялся резать им сеть, словно бы паутину.
— Стоп-стоп-стоп! – осадил его второй полицейский. – А это что у тебя за атрибут такой? Габариты и острота впечатляют.
— Сам делал! – с гордостью ответил Игорь. – Это вам не китайский ширпотреб!
Нож, разумеется, изъяли. Отправили на экспертизу. И эксперты, люди дотошные, с линейками и угломерами, вынесли вердикт: да, это он и есть, предмет, подпадающий под статью «Холодное оружие».
Так Игорь Соколов превратился в фигуранта сразу двух уголовных дел. Браконьерство плюс изготовление холодного оружия.
На суде он вёл себя, как загнанный волк, у которого отняли добычу и клыки. Он дерзил прокурору, хамил судье, а свою вину не признавал, выдвинув собственную теорию защиты. Он заявил, что его судят не за преступления, а за таланты. За то, что он слишком искусный рыбак и оружейник. За любовь к природе, которая настолько большая, что чуть-чуть вышла за рамки дозволенного.
Судья, выслушав эту тираду, видимо, подумал, что талантам надо помогать, а бездарности пробьются сами. Он решил помочь Игорю, отправив его на трехгодичные, полностью оплачиваемые государством каникулы в учреждение, где его таланты будут не столь разрушительны для ихтиофауны и общественного спокойствия.
Так и закончилась история о человеке, который не понял, где заканчивается любовь к природе и начинается преступление, а где хобби превращается в беззаконие. Цельный человек? Пожалуй. Но цельный, как тот самый нож — если схватишься не за рукоятку, а за лезвие, то сам же и пожалеешь.
(Имена и фамилии изменены)
