Разговор с профессионалом
С самого своего основания наш текстильный регион считался чахоточным. Развал производства не спас нас, а, наоборот, дал чахотке фору.
О тяжелых болезнях принято вспоминать либо по случаю «праздников», то есть всяческих Дней по борьбе с той или иной хворью, либо в контексте грустных песен о проблемах экологии, на которую потребительскому обществу по большому счету наплевать. В остальное время популярны лишь болезни-бренды, как те же СПИД и рак, на которых ушлые краснобаи-врачеватели делают успешный бизнес, рекламируя очередное чудо-лекарство из когтей кукушки или слизи улитки.
Между тем, подоспели статистические данные за 2013 год по туберкулезу, из которых становится ясно, что наша и без того неизбалованная здоровьем Кинешма лидирует над остальными городами области с олимпийской прытью. Это 66 заболевших по сравнению позапрошлогодними 56, когда Кинешма и Кинешемский район уже первенствовали в регионе.
- Да, на фоне снижения заболеваемости туберкулезом по всей области в Кинешме за 2013 год произошел рост числа впервые выявленных больных, - рассказывает Ольга Колесова, заведующая Кинешемским филиалом ГУЗ «Областной противотуберкулезный диспансер имени М.Б. Стоюнина». - Город наш сложный, а заболевание это социальное. Производства не работают, у населения низкий достаток, люди перенапряжены, нервничают, изводятся — все это относится к причинам высокого процента заболеваемости.
Фи, туберкулез! - может воспротивиться человек, падкий на стереотипы. Воображение нарисует ему мрачную атмосферу каземата, где царят сырость и плесень, где слышен крысиный писк и хрип полуживых каторжан, только что вернувшихся с каменоломни. Или поближе ко дню сегодняшнему – барак исправительной колонии, седовласые ветераны уголовного мира играют в карты, смеются и до кровохарканья давятся своим же смехом.
- Туберкулез очень помолодел, - продолжает Ольга Николаевна. - В советское время болели в основном пенсионеры, что обуславливалось возрастным снижением защитных сил организма. Сейчас же пик заболеваемости приходится на 30-39 лет, а, скажем, в прошлом году были выявлены девять заболевших возрастом от 18 до 29 лет. Для сравнения пенсионеры составили 4,6% от общего числа заболевших (от себя добавим, что на 87 тысяч населения Кинешмы порядка 35 тысяч являются пенсионерами – прим. ред.). Такого прежде не наблюдалось, и это весьма тревожно. А из тюрьмы сейчас выходят, как правило, уже здоровые люди. Там хорошо сейчас лечат.
Ольга Николаевна имеет в виду знаменитую нашу «восьмерку» - лечебно-исправительное учреждение в Талицах, где содержатся только больные туберкулезом преступники. Следовательно, чахотка давно покинула душные казематы, скинула с себя тюремную робу и гуляет, где ей только вздумается. Зайдет в ресторан или кафе, пригубит вина, поиграется вилочкой в жульене, а в тот же день ее посуду и приборы подадут другому клиенту. Стоит ли всецело полагаться на трудолюбие мойщиков, когда в ресторанном деле стало частым прополоскать вчерашний салат в друшлаке и подавать заново, как свежайший. К слову сказать, даже в уличной пыли палочки Коха живут целых три месяца. Поэтому детские страхи по поводу того, что основным и чуть ли не единственным рассадником проклятых палочек является общественный транспорт, подтверждения в жизни не находят. Считается, что один больной ежедневно распыляет микробактерии в среднем на двадцать человек. Другое дело, что лишь в 5% люди реально заболевают.
- На самом деле больной туберкулезом заражает от одного до десяти человек в год, - говорит Ольга Колесова. – Заражаются те, у кого происходит так называемый прорыв иммунитета. Особенное беспокойство сейчас вызывает количество людей с сочетанной патологией, то есть ВИЧ-инфицированных, которые болеют также туберкулезом. В 2013 году они составили 23% от общего числа выявленных больных в Кинешме. Пятеро из них уже умерли. Причем замечу, что у всех выявленных ВИЧ успел достичь четвертой стадии, а это уже СПИД.
ВИЧ-инфицированных (считай, наркоманов) у нас обгоняют лишь алкоголики – 27,7%. Ненамного, но обгоняют. А вообще Кинешму, наверное, можно рассматривать как туберкулезный эталон, как идеальный пример российского города, где зараза имеет возможность обитать все равно что в тепличных условиях. Взять, например, пресловутую проблему безработицы. Из всех заболевших в 2013 году 63% - безработные. Здраво рассуждая, упомянем, что добрая часть трудоспособных кинешемцев ездит на заработки в Москву. Трудятся они там, как правило, неофициально, а, значит, долгие годы не видели настоящих больничных и забыли, когда последний раз проходили флюорографию, благодаря которой, кстати, выявляется более половины случаев заболевания туберкулезом. Плюсом к тому обратим внимание, что на вахты ездят преимущественно мужчины, а по кинешемской статистике соотношение мужчин и женщин, болеющих туберкулезом, составляет четыре к одному. И плюс – условия пребывания в Москве для горе-провинциалов, как известно, собачьи. Питание, сон, гигиена там присутствуют в минимуме.
- Безусловно, это категория риска, - подтверждает Ольга Колесова. – Впрочем, и в самой Кинешме проблемой является то, что мы не знаем, как обстоит здоровье работников, которые заняты на оставшихся предприятиях. Раньше на каждой фабрике, на каждом заводе действовали специальные медпункты, которые взаимодействовали с противотуберкулезным диспансером. Сейчас такое взаимодействие отсутствует совершенно.
Отделочное, ленточное, чесальное производство… То, другое и третье перешагнули могильную черту в далеких 1990-х, но где-то эти ходячие мертвецы еще действуют, и потому еще не ушло из кинешемского лексикона выражение «выплюнуть легкие». Тем не менее, статистика свидетельствует, что наибольшее число заболевших имеет место быть в районах города, где производства издохли вовсе.
- Я веду мониторинг, и он показывает, что первое место по вновь заболевшим держит район «Томна», после него идет «Чкаловский», а потом – «АЗЛК».
Врачу-фтезиатру Ольге Колесовой впору давать награду за экономические изыскания. В самом деле: на «Томне» гниет гигантский труп Красноволжского комбината, где в лучшие годы работало 4 тысячи 56 человека, а район «АЗЛК» потерял великий, известный всему Союзу, завод «Автоагрегат», на котором трудились 4 тысячи 843 человека. Ну а «Чкаловский» никогда не был промышленным районом. Вот и занимает золотую средину.
- Главная же наша проблема заключается в остром дефиците врачей, - признается Ольга Николаевна. – Их у нас должно быть семь, а работают только двое. Я, заведующая диспансером, и еще один врач. С 2005 года у нас нет детского фтизиатра, каждую неделю приезжает специалист с Вичуги. Средней зарплатой в Ивановской области считается зарплата в 25 тысяч рублей, а в действительности врач высшей категории и с большим стажем работы получает 17 тысяч. И это со всеми надбавками, включая 25% за опасность. Конечно, молодые специалисты предпочитают уезжать в Москву и Петербург. Сколько я просила администрацию оказать содействие хотя в предоставлении квартир молодым врачам, но сейчас уже и это, думаю, не сможет помочь.
Разговор с «любителем»
Другая героическая женщина, о которой нельзя не рассказать, это Ольга Нарскина. Пример ее деятельности замалчивать просто преступно.
К Кинешме она имеет отношение косвенное, однако для нее самой наши края и время, проведенное у нас, стали судьбоносными. И все благодаря реабилитационному центру «Выбери жизнь», о котором «168 часов» подробно писали ровно год назад в статье «Восставшие из ада». Напомним, что в деревне Антипино Кинешемского района происходят настоящие чудеса, когда наркоманы с многолетним стажем, пораженные все, как один, смертельными болезнями, вдруг преображаются в людей с таким отменным здоровьем, что хоть бери и запускай их в космос. Помощь там оказывается опять же бывшими наркоманами и помощь эта абсолютно бесплатная, что в наше время нонсенс.
Но возвращаясь к Ольге, скажем, что родилась она в далеком от нас Калининграде. Умная, скромная девушка из интеллигентной семьи, она училась в институте на экономиста и одновременно работала. В восемнадцать лет вышла замуж, но вскоре заметила за супругом то, чего не замечала раньше. Настораживали его долгие отлучки и шальные, из ниоткуда, деньги. Когда Ольге исполнился 21 год, ее муж оказался в тюрьме. Разбой, семь лет.
По молодости, по наивности, она решила, что жизнь закончена. Выход из пустоты она нашла в наркотиках. Через три месяца утекли все сбережения, вся мебель оказалась в комиссионных магазинах, золото - у цыган и в ломбардах. Даже межкомнатные двери ушли с молотка. Осталась лишь газовая плита, чтобы варить на ней «ширево». Спустя эти три месяца Ольга отправилась на панель и пробыла на ней 10 (десять!) лет. И все это время, изо дня в день — героин.
- Другого выхода я для себя не видела. У меня не было перерывов, не было ремиссий, пару раз пыталась лечь в больницу, в «нарколожку», но бесполезно. В один год у меня умерли бабушка и отец, получивший заболевание на нервной почве. Через три года я пришла к маме в сланцах на проволоке, и мама спросила, во что такое белое у меня окрашены волосы. Это была не краска, это были вши. Я превратилось в такое чудовище, что меня уже не пускали ни в один притон. Мама меня отмыла, я начала выправлять документы, которые были где-то заложены, но через три дня я снова ушла на панель и снова взялась за наркотики. Затем помню, как опять возвращалась к матери и когда опять уходила от нее, она остановила меня в дверях и спросила: «Сколько можно? Десять лет одно и то же». Я посмотрела на нее и переспросила: «Какие десять лет?» Оказывается, я их не заметила, они пролетели, как щелчок. Для меня это было открытие.
Вскоре Ольга встречает бывшего наркомана, который прошел через реабилитационный центр. Он убеждает ее отправиться туда же, приезжает к ней на панель, разговаривает в присутствии сорока других проституток, и постепенно его слова начинают действовать. Наконец, Ольга решается поехать, но после, как на ура отметит свой день рождения. Насладиться праздником ей не дают христианские миссионеры. Будят с утра на следующий день и заставляют собираться. Она предстает перед ними страшная, прокуренная, с желтыми пальцами(выкуривала по две-три пачки сигарет в день), без единого зуба, но подчиняется тиранам. Правда, прихватывает с собой пару мешков трамадола.
- Приехала и поразилась. Осень, дождь, грязь по колено, люди в рабочей одежде. Не так себе воображала реабилитационный центр. Про трамадол меня спросили: «А это что такое?» Отвечаю: так меня будет «кумарить». «А не будет тебя «кумарить», - говорят. Берут и оба мешка у меня на глазах — в печку. «Да нормально, - говорят. - Мы все через это прошли. У дьявола нет ничего нового».
В результате Ольга справилась. Полностью отказалась от наркотиков, вылечилась от всей дряни, которой успела нахвататься за десять лет проституции и сама взялась свидетельствовать об исцелении и другой жизни.
- Фокус на проблему туберкулеза я переключила, когда побывала в больнице, где лежат зависимые от тяжелых наркотиков и алкоголя люди, у которых ВИЧ и туберкулез одновременно. Я поняла, что дети у этих людей практически тоже обречены на заражение. Еще большее впечатление потом на меня произвела детская больница. Я увидела ребят, которые до семи лет спали в чемодане и не знали, что такое постельное белье. В основном там лежат те, у кого родители умерли или сидят в тюрьмах.
Тогда-то Ольга и приняла решение посвятить всю себя туберкулезным детям. Она является президентом благотворительного фонда по борьбе с туберкулезом «Второе дыхание». Последние несколько лет, перебравшись из Калининграда в Санкт-Петербург, наша героиня сотрудничает с петербургскими Городской туберкулезной больницей №2 и Детской инфекционной больницей №3 (туберкулезное отделение).
- Мы внедряем арт-терапию, устраиваем костюмированные представления для детей, учим их прощать, дружить, учим подлинным человеческим ценностям. Но я также сейчас понимаю, что этого недостаточно. Когда мы уходим из больницы, то наши подопечные снова погружаются в иную, тяжелую реальность, даже имеют возможность покупать в той же больнице наркотики. Поэтому я приняла решение организовать для детей, больных туберкулезом где-нибудь в Подмосковье реабилитационный центр. Поэтому уже три дня как я переехала в Москву и намерена пойти в политическую сферу. Нам нужны рычаги, чтобы доносить свои идеи до власти. Чтобы создавать позитивное гражданское общество не на словах, а на деле.