Счастливое совпадение помогло нам раскрыть неизвестные страницы из жизни Маршала Советского Союза Александра Василевского.
6 мая, то есть в самый в день выхода №18 нашей газеты, к нам в редакцию обратился кинешемец Андрей Иванов.
- Мой отец пропал в войну без вести, помогите что-нибудь узнать о нем, - попросил Андрей Павлович. - Отец служил в разведбатальоне 235-й стрелковой дивизии, а до войны был лучшим другом Маршала Василевского.
Афоризм «случайности не случайны» в данном случае обрел особенное звучание, поскольку визит Андрея Павловича содержал в себе сразу два удивительных совпадения. В прошлом номере газеты, посвященном 69-летию Победы, мы напомнили всем кинешемцам и самим себе о первостепенных заслугах Александра Василевского в освобождении Донбасса, Одессы, Крыма и всей правобережной Украины, а также рассказали о 235-й Ивановской мотострелковой дивизии, большинство бойцов которой полегли в самом начале войны. Тем самым, отец нашего гостя имел самое непосредственное отношение как к великому Маршалу, так и к роковой дивизии.
То, что рассказал нам Андрей Иванов, не просто интересно. Информация, предоставленная им, в своем роде уникальна, ничего подобного не найдешь в существующих источниках. Более того — данная информация опровергает известные мифы об Александре Василевском и о духе того времени.
Кому, хотя бы, неизвестна история отречения Александра Василевского от родного отца? Безбожные времена, звериные требования к руководителям всех рангов и, тем более, к военачальникам, а тут на тебе, родитель — священник. Открестившись от отца как служителя культа в 1926 году, Александр Михайлович, получил возможность вновь повидаться с ним лишь в 1943 году, после Сталинградской битвы. Также широко известен трогательный разговор Василевского со Сталиным, когда последний устыдил нашего земляка за бессердечность, и когда наш земляк наконец-то начал помогать родному отцу, живущему впроголодь, продуктовыми посылками.
Однако, если послушать Андрея Иванова, то выходит, что Василевский навещал родительский дом постоянно.
- В 1937 году я сильно болел корью и Василевский помог отправить меня на обследование к кремлевскому врачу, - рассказывает Андрей Иванов. - В тот год он, еще майор, приезжал навестить своих родителей и, как обычно, встречался с моим отцом. Тот и рассказал ему про мою болезнь.
Сделаем небольшое отступление. Семьи будущего Маршала и нашего гостя жили по-соседству. Василевские в Новопокровском, а Ивановы — в Кобылино. Также соседствуют, например, районы «Лесозавод» и «Чкаловский». Павел Иванов, отец нашего гостя, с детства дружил с Александром Василевским и с годами их дружба только крепла. «Сашка да Пашка — чума нашей волости», - говаривала Иустинья Иванова, бабка Андрея Павловича. Иногда двоих друзей она именовала даже не чумой, а проклятьем. И, видимо, было за что. Из рассказов бабки Андрей Иванов приводит случай, когда два друга уселись в пасхальную ночь на церковной паперти играть в карты. Батюшка Михаил Василевский, настоятель Вознесенской церкви в Новопокровском, за такое поведение отлучал сына от святого причастия, но, похоже, эти меры имели слабый эффект, раз деревенский народ долго еще называл Александра Михайловича проклятьем и чумой.
Андрей Иванов также вспоминает времена, когда его отец стал директором «Томны» и вся их семья перебралась в Кинешму. Тогда Александр Василевский наведывался к ним, чтобы заодно с Павлом Андреевичем порыбачить. Они с вечера уходили по Волге на катере, а утром маленький Андрей уже находил в ванной живую рыбу. Ловили ее друзья сетями. Браконьерили, словом.
- А в 1937 мне было всего пять лет, и я тогда не запомнил Василевского, - говорит Андрей Павлович. - Мы еще жили в том доме, который нам помогал строить сам же Васиилевский, пока совсем не уехал в Москву. Так вот, он отправил меня к кремлевскому врачу, но тот помочь не смог, не успел. Я уже почти полностью потерял слух.
Представить себе только — 1937 год, самый разгар репрессий, а высокопоставленный военный едет из Москвы в кинешемскую глубинку повидаться с отцом-священником! Именно в 1937 году Александр Василевский с отличием оканчивает Военную академию Генерального штаба, назначается начальником кафедры тыла, а затем, в том же году, возглавляет 10-е отделение оперативной подготовки командного состава 1-го отделения Генштаба. Ему было, что терять.
- В следующий раз он приехал к отцу Михаилу в мае 1941 года, перед самой войной, - продолжает Андрей Павлович. - Внешне я помню его, но ничего особенного отметить не могу. И скромный он был, держался тихо, не обращал на себя внимания.
И это о человеке, который недавно вернулся с берлинских переговоров. О человеке, который служил первым заместителем начальника Оперативного управления и разрабатывал оперативные планы стратегического развертывания Красной Армии на случай войны с Германией. Но главное, что речь идет о визите Василевского к отцу-священнику в мае 1941 года, за месяц до начала войны! Выходит, что все свидетельства об отречении Александра Михайловича от родительского дома — полный миф? Возможно, что так и есть.
Далее Андрей Иванов вспоминает:
- Когда Василевский стал уже маршалом, моя бабка Иустинья смеялась: «Кто? Сашка? Да какой он офисер? Он же дезертирил. Сначала Сашка прибежал и сел в овраг, а потом и наш Пашка прибежал и тоже сел в овраг.
Поясним. Бабка Иустинья имела в виду Первую мировую войну, когда, по ее мнению, Василевский еще совсем молодой будто бы покинул фронт и вернулся в родную деревню. «Сесть в овраг» - означало прятаться в самом что ни на есть настоящем овраге, который находился где-то в районе деревни Вахутки. В течение дня дезертиры отсиживались в чипыжах, а на ночь шли спать в свои дома. Местный урядник не смел доносить о них, так как дезертиров набралось тогда немало, и они пригрозили уряднику здоровьем его шестерых детей.
Трудно поверить в такое про Александра Василевского. Официальная его биография гласит, что с Первой мировой войны приехал в 1917 году в Кинешму, будучи отпускником. А обратно не поспешил возвращаться из-за Кинешемского военного отдела, который упросил Александра Михайловича не ехать. Почему упросил — неизвестно. Тем более, что пока Василевский находился в отпуске, солдаты 409-го полка избрали его своим командиром. Казалось бы, обязательно следовало возвращаться на фронт, и местный военный отдел не мог, не имел права давать офицеру рекомендации не делать этого.
Поэтому, как бы неправдоподобно (и кощунственно) ни звучала история и сидении Александра Василевского в овраге, поверить в нее возможно. Все же исход русских солдат и офицеров с фронтов Первой мировой имел массовый характер и прогрессивные умы того времени приветствовали антивоенные настроения. Быть может, благодаря именно этой нелицеприятной странице жизни, Александр Михайлович полностью и без остатка затем посвятил себя военному делу. Искупал тот грех сам перед собой.
Так или иначе, а кинешемский друг Александра Василевского Павел Иванов после сидения в овраге преобразился. Он стал просто-таки воплощением мужественности.
- В 1933 году отец работал директором одного родниковского комбината, - вспоминает Андрей Иванов. - Как-то раз он дежурил на комбинате в воскресенье. Пришла проверка, но он знал, что по новому постановлению правительства дежурные смены в выходные дни не имеют право допускать на территорию предприятий никакие партийные комиссии. Отец и не пустил. После этого семь человек той смены арестовали, а отца не тронули. В день ареста своих подчиненных он попрощался с женой и сам отправился требовать, чтобы к суду привлекли и его. В итоге посадили всех, отправили этапом в Архангельские лагеря. А оттуда отец написал письмо Иосифу Сталину, где просил Генсека, чтобы тот освободил семь его товарищей. Письмо это вернулось назад со сталинской резолюцией: «Освободить всех немедленно с полным снятием судимости!»
Вслед за тем Павел Иванов воевал в боях при Халхин-Голе, участвовал в Финской войне, а 23 июня 1941 года, на следующий день после вторжения в Советский Союз немцев, он, будучи директором фабрики «Томна», получил на руки отсрочку от военной службы. Получил, повертел в руках и разорвал. Что было дальше, мы писали — 235-я дивизия, героическое прикрытие отхода войск Лужской оперативной группы, тысячи погибших, среди которых, вероятно, оказывался и директор фабрики «Томна», кинешемский друг Маршала Александра Василевского, старший лейтенант Павел Иванов.
