Если те или иные российские издания пишут об Александре Нечаеве, то они представляют его так – художник из Москвы. Мы же сегодня представим его чуть поточнее – художник из Наволок. В Наволоках он родился в 1965 году и жил в них до конца 2000-х (нулевых). Да, Александр Николаевич уже более 12 лет живёт и творит в Москве, но на его полотнах всё равно встают или чувствуются пронзительные образы волжской провинции. Даже если это не пейзажи.
От автора
Начиная статью об Александре Нечаеве (творческий псевдоним «Ниггль»), позволю себе не заимствовать чужие высказывания о нём и его живописи. Надеюсь, позволите это и вы, друзья.
Так вот, впервые его картины я случайно встретил в интернете около 10 лет назад и сразу подумал тогда: «Это же про нас!» Потом уже узнал, что художник действительно наш земляк. Но вообще цепляет в его картинах не только местный колорит. Цепляет смысловое содержание. Глубоко философское. Подчас остросоциальное.
При этом темы художник подаёт настолько деликатно (не путать с «боязливо»), что не обвинишь его ни в провокациях, ни тем более в «чернухе».
Взять хоть известный в интернете «Образ Родины в моём сердце». Вряд ли найдётся хоть один человек, который скажет, что художник при помощи гротеска потешается над бедностью провинциальной глухомани. Посмотришь и скажешь: здесь боль плюс любовь и всё это равно игривой нежности.
Если по мне, то Нечаев даже не один из выдающихся художников современной России, а уникальный художник. Другого такого нет.
Впрочем, пора уже поговорить с ним самим. Вашему вниманию, друзья, наша беседа.
— Кто ваши родители по профессии? Чем они увлекались? Чем они старались увлечь вас?
— Моя мама была по профессии мастер производственного обучения в училище, которое готовило для нашего комбината ткачих, прядильщиц и так далее. Отец работал электриком. Еще до школы родители замечали, что мне нравится рисовать, и постоянно покупали карандаши и приносили откуда-то оберточную бумагу. Одно из ранних воспоминаний ( 3-4 года) – я располагаюсь прямо на полу и рисую на этой самой бумаге. Её мне резали на отдельные листы.
— Где именно вы работали в Наволоках?
— После окончания в 1991 году Ивановского инженерно-строительного института я пришёл работать на наш комбинат в строительный отдел. Работал мастером, прорабом… Возвращаться в Наволоки после института я не планировал, но за полгода до выпуска нам объявили, что страна теперь будет жить по другому. Отменили госэкзамен по марксизму-ленинизму, а затем аннулировали все направления (сам я хотел уехать в Питер). В тот год все вузовские выпускники страны впервые искали себе работу сами. Вообще 1991 год был очень тревожный, страна разваливалась, на окраинах шли вооруженные конфликты и в воздухе витало предощущение гражданской войны. Мама настояла, чтобы я приехал в Наволоки и хотя бы на годик, пока всё не уляжется. Вскоре я тут женился, у меня родился сын и в итоге проработал в Наволоках до конца 90-х.
— Другим изданиям вы рассказывали, что ощутили себя художником к 40 годам. Скажите, образы картин стали появляться только с упомянутого времени или вы жили с ними и прежде?
— Как сказал мне один близкий человек, если бы я не начал писать картины, то я всё равно был художником . Образы картин у меня появлялись и в детстве, и в юности и до 35 лет, когда я уже серьезно решил заняться живописью. Часто тогда думал: «Вот был бы я художником, то я бы это обязательно написал».
— Допускаете ли вы, что и в будущем с вами может произойти подобное, и вы найдете себя в чём-то абсолютно новом для себя и знающих вас?
— Наверное, уже не допускаю, так как нашел любимое дело. Хотя по жизни всегда чем-то увлекался до фанатизма. Примерно до 2010 года я говорил , что живопись это моё хобби, а потом уже наоборот, работа это хобби, а живопись дело всей жизни.
— Вы всё равно ведь работаете на какой-то «обычной» работе?Может ли вообще в наше время живопись прокормить художника?
— Да, я работаю на авиационном комплексе имени Ильюшина (ПАО «Ил») ведущим специалистом. Живопись практически не может прокормить, особенно если заниматься чистым творчеством, а не писать на потребу. Кроме того, на картины сейчас не могут тратиться люди со средним достатком. Насчёт работы также добавлю, что очень мечтал уйти в 2020 году на льготную пенсию и заняться только живописью, однако пенсионная реформа всё сломала. Теперь уже не знаю, доживу ли до пенсии.
— Как-то вы рассказывали про пустоту, которую ощутили к сорока годам. Даже обозначаете её с большой буквы. В то время сразу удалось найти себя в творчестве?
— Да, говорил про Пустоту. Я её, наверное, всегда ощущал, но ближе к 35-40 годам ещё больше. Как бы на обывательском уровне в материальном отношении всё есть, но в духовном смысле это не приносило удовлетворения. Неужели это и есть вся жизнь?! Слава Богу, у меня появилось любимое занятие, которое помогло хотя бы не свихнуться.В начале я понимал, что мне многому надо учиться, и я учился. Много читал специальной литературы (я вообще всегда любил читать, до живописи книги как раз и заполняли у меня Пустоту), изучал творчество любимых художников и параллельно писал копии их полотен. Но с первых своих картин я уже точно знал, что буду писать. То что волнует лично меня, а не то, что могло бы понравиться другим. Иногда это совпадает.
— Пустота окончательно ушла?
— Нет, не ушла. В том плане, что неудовлетворенность всегда есть, но она же и стимулирует. Живопись это постоянная борьба с самим собой и с натурой, как говорил Ван Гог. Если честно, то создавать произведение искусства — адское дело. Какие только черти не появляются… Зато со стороны, наверное, кажется, что всё легко и просто. Те картины, которые, как мне кажется, у меня получились, стали выражением катарсиса. Все они мой личностный духовный дневник по жизни.
— Как-то одному собеседнику в разговоре о вас я сказал: «Смотришь на его картины и не понимаешь, то ли он видит твоими глазами, то ли ты видишь его глазами».По-моему, создавая свои полотна, вы остаётесь всецело наволокчанином. Жителем глубинки. Даже не так — жителем гиблой глубинки. Какие на ваш взгляд главные качества такого жителя? Долготерпение? Наивность? Искренность? Что?
— Конечно, я провинциал и если бы не обстоятельства, то, может быть, никуда бы и не уехал. Я люблю свою малую Родину. Люди же в Москве и в глубинке в общем-то то ничем не отличаются, просто пребывают в разных декорациях и обстоятельствах. К тем качествам, которые вы упомянули, я добавил бы доверчивость, особенно в последнее время. Вероятно, впадать из одной крайности в другую — наша национальная особенность.
— Выражая боль за эпоху и за современников, вы всегда остаётся деликатным. Вам приходится сдерживать себя?
— В творчестве стараюсь не сдерживаться, так как считаю главным в нём искренность. А уж принимается это или нет, вопрос вторичный. У меня за последнее время появились картины, которые публично я пока не могу показать, но они есть. Время покажет.
— Ваше отношение к малой родине и землякам сегодня? Скучаете? Жалеете? Находите ли поводы радоваться за них? Если бы взялись за футуристическое полотно, как изобразили те же Наволоки?
— Скучаю ли? Жалею? Не знаю… Приезжая в Наволоки, я всё меньше вижу знакомые лица, больше незнакомые, а это уже воспринимается по-другому…Футуристическое полотно Наволок? Наверное, такое райское местечко, островок или убежище (относительно, конечно) в грозном мире. Помните, как у Бродского в гениальном «В письме римскому другу»?
Если выпало в Империи родиться,
лучше жить в глухой провинции у моря (читать «на Волге»)
P.S. Почему, спросите, творческий псевдоним «Ниггль»? Как-то сын сравнил Александра Николаевича с героем сказки Джона Толкиена «Лист работы Ниггля». Прочитав сам эту сказку, Александр Нечаев открыл, что психологический портрет её героя (художника) точно совпадает с его портретом.
