Седина в бороду, нож в ребро

Оставим на время всякие шутки, ни к чему они сейчас. Антон Клевец обычно рад позубоскалить, но не в этом случае.

Речь о тяжелой бабьей доле, которая досталась Татьяне Беловой на седьмом десятке лет. Так-то и прежде Татьяна жила не у Христа за пазухой, а вламывала на колхозном свинарнике и, как говорится света белого не видела.

Заблуждается тот,  кто считает, что работа со свиньями – дело нехитрое. А ну-ка повари для пятисот голов кашу в безразмерном чане каждый день и последи денно и нощно за тем, чтобы поросящиеся свиньи не жрали свои последы. Сожрет – сдохнет.

Но Татьяна никогда не жаловалась на трудности в работе, потому что работа ей нравилась. Знаете ли вы, например, то, что свинья носит плод 3 месяца, 3 недели и 3 дня?  Знаете ли, что поросячье племя можно назвать племенем чистюлей? Они же точно определяют, где гадить, а где жить. Татьяна много интересного знала про поросят и считала, что общественное мнение несправедливо к ним. Настоящему свинству подвержены люди, а не свиньи, и все, что говорят про свиней плохого, говорят на самом деле про людей. Просто так повелось.

В своих мыслях насчет свинства и свиней Татьяна убедилась, когда в 2014 году переехала из Кинешемского района в Кинешму. Перед переездом она подумала: зачем пропадать в деревне с единственным фельдшером, если можно жить в городе и лечить даже то, что не болит?

Именно в поликлинике ей повстречался он. Серьезный такой, рослый, с палочкой. Все равно ведь мужик в хозяйстве нужен, да? Ну и познакомились. А то, что на двоих 130 лет получалось, ничего страшного. Не детей же рожать вместе, а хозяйство вести. Свой-то, с которым нарожала троих, на деревенском кладбище три года назад остался, не поднимешь.

Словом, сошлась Татьяна с городским, зазвала к себе на житье-бытье. Чтобы в саду копал, чтобы в доме краны чинил, розетки, полки, замки и петли на дверях – мало ли дел для мужика?

Но оказалось, что Виктор (знакомца звали Виктором) умел совсем немного, потому что за плечами у него было столько лет тюрьмы, сколько иные и не живут. Единственное, чем он мастерски владел, это наукой разведения спирта из фанфуриков и всевозможными методами унижения женщин.

Поскольку Татьяна стала его женщиной, то ей пришлось отвечать за всех, ибо Виктор ненавидел бабскую часть населения земли с самым лютым остервенением. Как, например, собаки ненавидят кошек.

Сначала Татьяна думала, что виновата сама. «Бешу его почем зря, задеваю. Нет бы терпеть и помалкивать, так я в голос реву. Надо тише быть, незаметнее. И ничего нет плохого, что он в тюрьме много сидел, не попрекать же этим. В тюрьме тоже люди сидят, не в лесу же их ловят, чтобы посадить, а среди таких же людей».

Напрасно… Никакие мудрствования не помогали Татьяне жить в мире с Виктором. Какой там мир! Виктор изо дня в день колотил ее, будто пыльный половик, своей тростью, по-вэдэвэшному разбивал о ее голову бутылки, а бывало, что брался за нож и аккуратно, чтобы не убить, тыкал в руки и ноги.

Через полгода такого ада Татьяна прогнала Виктора. Набралась духу и прогнала.

А он? Через двадцать минут изгнания разбил окно, влез в дом и устроил новую череду издевательств.

А она? Вызвала полицию и та забрала негодника на сутки. Потом еще штраф выписали, который Татьяна же и оплатила.

Короче сказать, Виктор стал сущим проклятьем. Неизбывным и непобедимым.

На случай новой попытки изгнания он поклялся, что сожжет дом вместе с Татьяной, и она поверила ему, потому что не поверить было нельзя. Это можно в загробный мир не верить, в инопланетян и каких-нибудь там домовых, а Виктор – вот он, и никуда от него не деться.

Так прошло два года. Два года ада. Семьсот с лишним дней. И наступило лето 2016-го.

- Может быть, поможешь с огородом? – робко спросила Татьяна Виктора июньским погожим деньком.

- Я? Тебе? С огородом? – изумился Виктор. – Чтобы я? Чтобы, как жук навозный, в земле копаться начал?

Понеслось… Он схватил пустую бутылку и опустил ее на голову Татьяне. Бум! Не разбилась. Бум еще раз – вдребезги! Только «розочка» осталась в руке.

- Пустила же козла в огород, - вымолвила Татьяна, сползая по стене.

- Козла? – ахнул Виктор. – Да ты знаешь ли, что означает «козел» на зоне? Ты знаешь, что вот сейчас, только что, ты себе приговор подписала? Ты же покойница уже!

Он пошел, сел на скамейку у входной двери и, поигрывая «розочкой», продолжил:

- В общем так - сейчас я тебя казню, и по-другому никак. Вообще никак. Можешь выпить для храбрости, даю минуту.

Татьяна обреченно подошла к кухонному шкафу, открыла его и взяла… нет, не рюмку. Нож.

Вспомнилось ей, как резчик Степка Лапшин точно и быстро закалывал свиней. Брал за ухо, выкручивал его, а затем – рррраз! Свинья падала, из нее выливалось, что называется, море крови, но и все на этом. Ни визга, ни писка, только хлюпающая рана на шее. Как дебильная улыбка.

Татьяна подошла к Виктору… Он сидел угрюмый, разглядывал горлышко от бутылки и бубнил:

- Не охота, конечно, но придется. За козла надо убивать. Если бы ты меня, скажем, собакой назвала, то еще бы нечего, но за козла…

Один короткий удар – ррраз! Только не в шею, как Степка бил, а в грудь. Чтобы не промахнуться.

Виктор сначала даже не понял, что такое случилось. Потрогал намокающую рубашку, вытер руку об штаны, огляделся и… рухнул на пол неживой.

Татьяна побежала за телефоном, взялась угадывать, как позвонить в полицию, но запуталась. Жала 0-2, жала 00-2, жала, жала, жала, а в трубке то и дело говорили, что жмет она неправильно.

Что теперь? Татьяна выволокла Виктора из дома, погрузила в садовую тележку и свезла к старой яблоне, под которой была выкопана компостная яма. Туда его - бух! А сверху прошлогоднего лапника с чесночной грядки.

А дальше что? А дальше женщина налила себе водки, выпила и легла спокойно отдыхать. Впервые за семьсот с лишним дней.

А проснувшись на следующий день, испугалась яблони за окном и снова выпила и снова уснула. И так три дня.

На четвертый она дозвонилась-таки до полиции и все рассказала. К ней приехали и были ею довольны. Нечасто убийца помогает поймать самого себя.

В октябре состоялся суд, на котором прозвучало: «8 лет».

Возможно, она доживет до конца срока, ведь на зонах сейчас хорошая медицина. Но зачем ее настолько упекают, Татьяна сама не понимает.