Композитор планирует снять в Кинешме фильм.
26 июня Кинешму посетил выдающийся композитор Алексей Рыбников, в связи с постановкой в драматическом театре имени Островского его самого знаменитого творения- рок-оперы «Юнона и Авось». Перед спектаклем нам удалось немного пообщаться с композитором и узнать о его дальнейших творческих планах.
— В Кинешме я сегодня первый раз в жизни. Сегодня утром я увидел замечательную Волгу и, что меня потрясло, увидел потрясающий театр. Мы недавно выступали в театре имени Вахтангова. Когда я увидел ваш театр, это великолепие с кругом, огромную сцену и очень уютный зал, то был поражен! В Москве многие и не мечтали о таком театре. Их не так много и в Москве. Поэтому я вас поздравляю с тем, что такой замечательный город есть, а также с тем, что есть такой замечательный театр. Здесь хотелось бы поставить премьеру. Совсем новое произведение. Здесь есть ощущение лаборатории, ощущение экспериментальной площадки, что можно смело делать все, что хочешь. Не опасаясь косых взглядов – просто творить. Это первое мое ощущение. Я с нетерпением жду встречи с «Юноной и Авось». Кстати на «Юнону и Авось» я очень редко хожу. В «Ленкоме» я был более 10-ти лет назад на «Юноне и Авось». Даже спектакли нашего театра редко посещаю, а мы каждый год показываем по 100 спектаклей в разных городах России. Я не очень люблю смотреть из зала, быть зрителем. А сегодня я буду сидеть в зале, испытывать давно забытые чувства. Очень радует, что есть рок-группа, что будет живая музыка, не под фонограмму – это большой подарок. С Иваном Солововым мы сотрудничаем давно. Я писал музыку к его фильмам. У нас давно сложился творческий союз. Я рад, что теперь это уже и на театральном поприще.
Эту рок-оперу ставили в считанных театрах. Когда вы узнали, что наш драматический театр решился на такое, было опасение?
— «Ленком» тоже не музыкальный театр – это драматический театр. Родион Щедрин написал большую статью «Опера в драматическом театре» в журнале «Юность», когда вышла эта рок-опера. И то, что мы сегодня увидим – это тоже будет опера в драматическом театре. Потом ее часто ставили в музыкальных театрах. И даже ставили как балет под фонограмму. До сих пор танцуют под это. Я, правда, ни разу не видел этого. Больше всего я боюсь постановки в оперных театрах. Когда начинают «Юнону и Авось» петь оперными голосами, хорошо поставленными – разрушается все, это противоречит жанру. Поэтому здесь «Юнона и Авось» будет чувствовать себя в своей тарелке.
У вас скоро юбилей. Готовите себе творческий сюрприз?
— Я первый в мировой истории композитор, который будет снимать музыкальный фильм, выступая в качестве режиссера. Ни один композитор в истории человечества за подобное безумие не брался. Эта профессия смежная. Я и театр сделал свой, и ставил спектакли, выступая постановщиком, но кино – это совершенно иное, другая технология. Но мне хотелось бы зафиксировать музыкально-драматические произведения, которые я написал, так, как я это вижу. Это удалось сделать в театре, когда я поставил «Литургию оглашенных». Я приехал в Кинешму не просто так. В следующем году я буду снимать «Литургию оглашенных». Я очень хочу посмотреть у вас места, где можно было бы ее и снять. А в этом году я снимаю «Хоакина Мурьету». Это совершенно новый вариант. Фильм будет называться «Дух Соноры», так именовали Мурьету, когда он стал бандитом и грозой Калифорнии. Всего боялись и называли духом Соноры, в которой он родился и вырос. Его прозвище я решил использовать в качестве названия фильма, чтобы отделить это произведение от «Звезды и смерти Хоакина Мурьеты» со старым текстом. Но музыка будет прежняя.
А вообще в России есть рок-опера в чистом виде? Она существует?
— Существуют, в виде моих произведений: «Хоакин Мурьета», «Юнона и Авось». А жанр рок-оперы больше не существует. И я уже давно ушел в другие музыкальные жанры. Если мы сейчас задумаем какой-то новый спектакль – это будет уже не рок-опера, а совсем другой синтетический жанр.
Как случилось с оперой «Война и мир», которую вы ставили?
— Мы ставили отрывки из оперы у себя в театре. И с оперой «Война и мир» я столкнулся с той же проблемой – смешение драматического театра и музыкального. Уже не на платформе рок-оперы, а на платформе классической оперы. Там играет симфонический оркестр, хор, драматические актеры и несколько оперных певцов. В мире такого театра нет. Как только начинают большой бродвейский мюзикл, то там всего 16 человек сидит в оркестровой яме и все. 60-80 человек на Бродвее вы не узрите. Большого хора тоже.
В 2009-ом году вы ставили премьеру рок-оперы «Юнона и Авось» во Франции. Как французские зрители отнеслись к данной премьере?
— Пьер Карден пригласил «Ленком» на свой юбилей, 80 лет. У него был юбилейный фестиваль в Лакосте. В замке Маркиза де Сада, который он выкупил, отремонтировал и сделал там культурный центр. Он пригласил «Ленком». А у них выезжают сразу 100 человек и стоимость гастролей какая-то астрономическая, он не смог их туда пригласить. А «Юнону и Авось» он так любит, что ему обязательно хотелось чтобы опера была поставлена. А у нас в театре ее не было. Начало мая, а уже в конце июня нужно было сыграть на этом фестивале. У нас не было ни декораций, ни костюмов, ни фонограмм. Актеры ничего не знали, а некоторые молодые актеры даже не слышали это произведение. Мы пошли на эту авантюру. Начали оформлять документы на выезд и одновременно ставить этот спектакль. Искали костюмы, декораций практически не было. Все было сделано на веревках. Но самое главное, где мы репетировали. У него театр был под открытым небом, поэтому мы решили репетировать в парке на ресторанной эстрадке. Народ выпивал и закусывал, какая-то музыка звучала танцевальная, а мы ставили спектакль. В этом кошмаре я принимал участие, но я понимал, что это будет последняя авантюра в моей жизни, которая грозит полным крахом и на этом наш театр закончит свое существование, так как этот позор мы не переживем. Невозможно в таких условиях ставить спектакль. Мы отрепетировали, сделали, приехали туда за три дня до премьеры, а там еще продолжали постановку последние три дня. Когда наступил вечер премьеры, Пьер Карден, ходил и смотрел, как мы мучились и репетировали. Перед премьерой мы с ужасом осознали, что нет программок с объяснением сюжета. Публика только французская, русскоязычных нет. Они ничего не понимают, что люди поют. Сюжет в программках не изложен и вообще текстов нет. Оказалось, что перед спектаклем, кто-то рассказал на французском языке содержание спектакля, а дальше сидите и смотрите. Или нерв был такой у ребят уже, что они шли как в последний бой, или что-то другое. Они развили такую бешеную энергию, что потом все эти тысячи французов вскочили в конце с криками «браво». Это были овации настоящие, был настоящий успех. Мы думали, что на День рождения сыграем и забудем про это. Но потом, когда приехали в Москву, сыграли здесь в таком же виде. Очень бедный спектакль. Здесь тоже был успех такой же, народ реагировал очень хорошо. Потом мы добавили туда видеопроекции, какие-то еще дополнения. Но не выходили за рамки постановочной скупости. Кстати, когда мы приехали к Кардену, на сцене у него стояла ванна ржавая. Оказалось, что это декорация к «Травиате»! Мы попали со своей бедностью и скудностью в модное русло. Ведь всем надоели эти жуткие дорогие декорации. Все стали стремится к простоте. После этого случая мы играем по 100 спектаклей в год. Вот уже раз 600 отыграли «Юнону и Авось».
Чтобы вы пожелали жителям нашего города?
— Храните вашу изумительную, ни на что не похожую землю! Я много путешествовал: осмотрел и Европу, и Азию, и Америку. Такой красоты, как здесь, когда видишь Волгу, ее берега, нет нигде в мире. Цените это, заботьтесь об этом. И берегите ваши души. В этой обстановке душа должна расцветать и радоваться жизни!
После спектакля Алексей Рыбников выразил восторг от мастерства актеров драматического театра и выразил желание поработать с этим составом. Он исполнил вместе с артистами арию «Аллилуйя любви».
